— Где я? Что происходит?

— А-а-а, новенький, привет-привет! С приездом тебя, и добро пожаловать в новый дом! — поздоровался кто-то. — Как звать?

— Л-л-ларни Текстиль Серый.

— Ясно. Очередное идиотское магазинное название. Но не переживай, я тебе помогу подобрать новое имя. Во-первых, ты кресло. Смирись и прими это. А так как все мы тут мебель уважаемая, то у нас есть полные имена. Я вот, например, Диван Андреевич, фамилия моя Мартинелли, родом я из итальянского бутика. А еще я тут главный, попрошу запомнить.

— А чего это ты тут главный? — раздалось откуда-то сбоку.

— Опять начинается. Мы сто раз уже это обсуждали, мой авторитет вне сомнений! — повысил голос Диван Андреевич, а потом снова обратился к креслу: — Не обращай внимания, есть тут один… стол журнальный, — произнёс он так, словно это было оскорбление. — Раз уж начали, давай представлю остальных. Значит так, вон тот тип в углу — это Вешалка Педальная.

— Хватит, Диван! Я не вешалка! Я велотренажёр!

— Да-да, рассказывай это штанам, которые на тебе висят.

— Моё время ещё придёт!

— Не сомневаюсь. Ладно, поехали дальше. Слева от тебя стоит Серёга.

— Что, просто Серёга и всё? — удивилось кресло.

— Да. Видишь ли, всех нас произвели на заводе, а Серёга — продукт того периода, когда наш хозяин два месяца поработал на изготовлении корпусной мебели и решил, что он чемпион циркулярной пилы и шуруповерта. До сих пор никто не может понять, кто такой Серёга: гардероб, шифоньер или трюмо. Он у нас персонаж депрессивный, так что не обижай его.

— Приятно познакомиться, — сказало кресло.

— Угу… — грустно промычал Серёга.

— На балконе стоит твой дальний родственник, Табурет Петрович.

— Прувэт! — донеслось с балкона.

— Хороший, позитивный малый. Отвечает за развешивание белья и курение. Не пафосный, весьма открытый тип, но и за словом в карман не лезет. Знаешь такое выражение «простой как табурет»?

— Нет.

— Ну, в общем, это про нашего Петровича. Вон тот, в коробке «ИКЕА», это Стеллаж Романович. Он уже три года стоит тут нераспакованный. Инструкция к нему пропала, как и желание хозяина его собирать. Поэтому он что-то вроде декора.

— Прифет, долокой длук, — раздалось нечленораздельное из картонной коробки.

— Есть еще гладильная доска, но с ней ты познакомишься позже. Итак, какое имя ты хочешь себе?

— Я… Я пока не определился.

— Хорошо, не спеши. Ты у нас свежий, в пленке ещё, так что жить тебе тут долго. Думаю, тебя прислали мне на подмогу. На следующей неделе к хозяину приезжает дед в гости, а он — старый артиллерист, и речь сейчас не о военном опыте, чтоб ты понимал. В прошлый его приезд я чуть богу душу не отдал. Но ты не переживай, мы тебя морально поддержим.

— Обнадёживает…

— Без паники. Это здесь ни к чему. Надо уметь адаптироваться. А так как времени у нас полно, давай-ка я расскажу тебе свою историю.

— Ну началось… — раздался уже знакомый голос.

— Умолкни, стол! В общем, так. Меня купили, когда у Лёвы… в общем, когда у Лёвы появилась женщина. Это наш хозяин, кстати. Раньше вместо меня тут стоял какой-то древний хлам.

— Уважаемый диван был, Арнольд Валерьевич. Не болтал как ты!

— Я тебе ножки пообломаю, стол!

— Давай! Рискни!

— Достал, гад шоурумовский. Так о чём это я? Ах да. В общем, меня купили и поставили на самое козырное место, поэтому я всё вижу и всё знаю. Чтоб ты понимал, диван — это самая главная мебель в доме, а может, и вообще самое главное во Вселенной изделие. На мне, собственно, Лёва и завёл отношения со своей Катюхой. Правда, недолго они продлились, да и вообще, Катюха — та ещё дрянь. Пролила на меня чай, кошку свою сюда перевезла, она мне всю бочину подрала, а шерсть до сих пор кое-где осталась. Слава мебельным богам, Лёва с этой пигалицей расстался. Но и я не промах, смог за себя постоять. Слыхал про диванные войска? У меня ведь ножки металлические, мизинцы к ним как магнитом тянет. В общем, Катюху я тогда знатно побил. Правда, иногда мы и с Лёвой дерёмся. Он, например, слюни на меня во сне пускает, а я ему по мизинцу — хрясь! В общем, тут главное не переборщить. А то столько слов обидных услышать можно в свой адрес.

— У меня нет ножек, — призналось кресло.

— Хочешь сказать, что ты лучше меня?

— Только не надо ссориться, прошу! У меня антресоль болеть начинает, — заныл Серёга.

— Да никто не ссорится, я всего лишь напоминаю о своём авторитете, — бубнил Диван Андреевич. — Итак, продолжим. Бо́льшую часть времени Лёва проводит сидя на мне. На мне он ест, спит, читает, принимает гостей. Я отвечаю за генофонд, а также я главное развлечение Лёвиного отпуска. Как видишь, диван — это наиболее важная часть квартиры. По сути, я смогу заменить всех остальных.

— Но не меня! — послышалось победоносное.

— Вешалкой я тоже могу работать.

— Я велотренажёр!

— Ты можешь обманывать нас всех, но себе-то не ври. Честно говоря, без обид, но я не совсем понимаю, зачем нам кресло. Теория с дедом, конечно, имеет место быть, но где гарантия, что он не будет по привычке пользоваться мной? В общем, мысли есть, и позже я их озвучу. Рассказываю дальше. В первый год моей жизни тут Лёва поправился на несколько килограммов. Это тебе даже весы подтвердят, они подо мной живут. А всё из-за того, что Лёву уволили. Он с меня тогда неделями не слезал, мы стали одним целым. И я решил, что надо ему помочь, ведь диван — лучший друг человека.

— Наивный, — раздался какой-то новый голос издалека.

— Кто это? — удивилось кресло.

— Это холодильник. Мы с ним никогда не встречались, но, поверь мне, это рассадник зла. Лёва из него таскает сюда всякое, что потом нас портит. Мороженое, например. А ночью это сатанинское создание издает такие звуки, что пружины дрожат. Так, меня снова перебили. Возвращаюсь к рассказу. Лёва искал работу, но у него ничего не получалось. Он даже начал объявления смотреть о покупке мебели — думал кого-то из нас продать. Я взял всё в свои подлокотники и спас нас.

— Во заливает, — отозвался журнальный стол.

Не обращая внимания на эти выпады, диван продолжил:

— Мне тогда пришла идея. Когда Лёва меня в очередной раз раскладывал, я специально сломал одно колёсико.

— Конечно, дело же не в том, что у тебя дешевая фурнитура, — снова не сдержался стол.

— Ты испытываешь мое терпение! Я специально сломал колёсико, и Лёва, за неимением денег, решил починить его сам. Так он открыл в себе способности к ремонту мебели, а потом и вовсе занялся её изготовлением, устроившись на фабрику. Позже появился Серёга. Так что, можно сказать, я и работу Лёве нашел, и Серёгу создали благодаря мне.

— Убейте меня… — жалобно простонал полушкаф-полутрюмо.

— А колёсико Лёва починил? — спросило кресло.

— Нет. Но это не главное. Главное, что он начал работать и даже отблагодарил меня за помощь, сделав химчистку.

— А разве он не просто пролил на тебя средство для мытья окон и потом оттирал влажными салфетками? — спросила тумбочка, которую Диван Андреевич даже не представил, так как они давно перестали общаться.

— Теперь ты знаешь, как много пользы бывает от дивана. О, Лёва вернулся, да ещё и не один. Надеюсь, у этих людей чистые штаны.

— Вот, смотрите, здесь у нас кухня, ванная, выход на лоджию, а вот и комната, — проводил хозяин дома экскурсию.

— А мебель вы оставляете? — спросил незнакомый женский голос.

— Да, я даже кресло купил специально под сдачу. Надо будет только залог оставить.

— Вы тоже слышите это? — спросила гладильная доска, стоящая между Серёгой и стеной.

— Что там? Что происходит? — послышался взволнованный голос Табурета Петровича с балкона.

— К-к-кажется, кажется, нас собираются кому-то сдать, — еле собравшись с духом, ответил Диван Андреевич. — О нет, только не это. Он не может так поступить. Только не с нами, не со мной!

— А этот гардероб я сам собрал! — с гордостью заявил Лёва, показывая на Серёгу.

— Ну наконец мы хотя бы узнали, что я такое, — без особой радости заявил Серёга.

Поднялась паника. Мебель начала галдеть и кричать о начале конца света. Даже книжные полки впервые подали голос, испугавшись, что на них действительно могут появиться тяжелые книги вместо каких-то пакетов, пустых баночек и прочего малогабаритного хлама, которым Лёва любил всё заполнять.

— О, я, кажется, знаю, какое имя выберу, — объявило кресло. — Хочу быть Креслом Аркадьевичем.

— Отстань, не до тебя сейчас. Мы должны остановить его. Надо что-то предпринять! — нервничал больше всех Диван Андреевич.

— А когда вы уезжаете? — спросила незнакомка.

— Через две недели. Я ещё родственников в гости жду. Но договор можем подписать сейчас, если не хотите, чтобы квартиру снял кто-то другой.

— Отлично. У меня сын как раз через две недели из лагеря вернется, вот и переедем. Вещи уже можно потихоньку завозить?

— Да, без проблем.

— Там ещё и ребенок, всё мы пропали… — захандрил журнальный стол.

— Ну мовет, хоть меня наконеф собевут, — попробовал высказать своё мнение Стеллаж Романович.

— Что нам делать, Диван Андреевич? Подскажи, ты же тут самый главный! Да-да, давай, решай уже! — голосила мебель наперебой.

Немного помолчав, Диван Андреевич собрался с мыслями и сказал:

— Будем объявлять войну. Слушай мою команду!

Голос его наполнился генеральскими нотками, и вся мебель, даже журнальный стол, умолки.

— Весы, вы должны показать этой женщине, что она та еще корова.

— Есть! — послышалось из-под дивана.

— Гладильная доска, ты должна разъезжаться и падать на пол вместе с бельём.
— Да я всегда так поступаю.

— Отлично, продолжай в том же духе.

— Вешалка Педальная, ты мешайся всеми возможными способами.

— Будет выполнено!

— А мне что делать? — спросил журнальный стол.

— Продолжай оставаться самим собой. Моральных уродов никто не любит, после тебя феншуй тут ещё лет триста не восстановится.

— Да иди ты…

— А я? — спросило Кресло Аркадьевич.

— А ты, мой юный друг, готовься. Мы с тобой примем основной удар.

— Я с вами! — донесся с кухни голос холодильника.

— Отлично, тёмные силы с нами! Мы теперь все в одной лодке, и да пребудет с нами сила дискомфорта!

— Вы ничего не слышали? — спросила девушка у Лёвы.

— Вроде бы нет, а что?

— Да так, ничего, ерунда какая-то. Мне показалось, будто ваша обувница только что негромко крикнула: «Гип-гип ура!»

продолжение следует...