Каждый год дед Лёвы терял паспорт и ехал в город его восстанавливать. Эта хитрая схема помогала мужчине избежать прополки грядок, к которой его привлекала супруга, выспаться и насмотреться вдоволь телевизора. Маленький отпуск всегда проходил гладко, но в этот раз дед оказался в эпицентре тихой революции и стал необходимой жертвой мебельного восстания.

— Я тут кресло раскладное купил, теперь сможешь на нем сидеть и спать, — показал Лёва деду на обновку.

— Не стоило, Лёвчик, я и на полу мог бы, если ты стесняешься с дедом на одном диване.

— Всё в порядке, комфорт должен быть во всём. Ты располагайся, а я пойду на работу. В холодильнике еда, пиво. Курить, как ты помнишь, на балконе. В общем, до вечера, отдыхай.

— Ага, хорошего дня, — отсалютовал дед и принялся разбирать свой чемодан.

То, что в квартире внука творится какая-то чертовщина, дед понял, когда поставил свою старенькую «Нокиа» на подзарядку. Но вместо этого батарея телефона впервые на его памяти разрядилась в ноль. Не успел он нагнуться к странному сетевому фильтру, чтобы отключить телефон, как случилась новая напасть.

— Бей своих, чтоб чужие боялись! — скомандовал Диван Андреевич, и огромный шкаф-франкенштейн по имени Серёга срыгнул деду на голову комплект постельного белья.

Дезориентированный мужчина начал шататься по комнате, пытаясь скинуть пододеяльник, в котором запутался. Под ноги ему, как назло, попадалось всё, что было в квартире: журнальный стол, мелкая бытовая техника, а ещё Пылесос Михайлович, который с радостью всосал дедовы таблетки и ключи от дома.

Нащупав рукой твердую опору, дед забрался на какую-то возвышенность и поставил ноги на удобную поверхность. Наконец сняв с головы ткань, он понял, что сидит на велотренажере.

— Настал мой час! — радостно объявил спортивный снаряд, и педали начали крутиться сами по себе. Отвлекшись, дед даже начал получать удовольствие и вспоминать молодость, когда он на велосипеде катался в соседнюю деревню к девчонкам.

— Давай, тренажёр, нарушай сердечный ритм, повышай давление! — призывал кровожадный Диван Андреевич, но тренажёр не спешил.

— Отстаньте! Наконец хоть кто-то начал воспринимать меня всерьёз! — блаженно скрипел закисшими механизмами спортивный снаряд, радуясь, что его используют по назначению.

— Тренажёр, ты либо с нами, либо против нас, а предательства мы тебе не простим! Будешь именоваться вешалкой до конца дней своих, — сурово угрожал генерал мебельных войск.

— Ладно, ладно, чтоб вас всех с этой революцией, — пробубнил тренажёр и переключил режим.

От былого удовольствия не осталось и следа. Педали закрутились с такой скоростью, что у деда даже глаза вспотели. Теперь он вспоминал, как удирал с чужих огородов, когда в детстве воровал картошку.

Соскочить получилось не сразу, пришлось спешиваться точно с лошади, но менее грациозно. Изнурённый дед лежал на полу, переводил дыхание и думал о том, как приятно всё же выдергивать сорняки под палящим солнцем. Хрустя суставами, он встал и побрёл в душ.

— Кабинка Ильинична, эй, Ильинична, вы же с нами? — крикнул Диван Андреевич в ванну.

— А нам-то зачем с вами? Когда сюда заедет женщина, нас хотя бы мыть начнут. И запах будет приятный, а не этого дешёвого жидкого мыла, — брезгливо фыркнула душевая кабинка.

— Ага, но у всего есть своя цена. Работать придется в два раза больше, а ещё — волосы в водостоке, бесконечная вода по всей комнате и ватные диски в унитазе. Я уж молчу про ребёнка, который все переломает.

Аргументы оказались весомыми. Никогда раньше не дружившие душ и котёл начали договариваться и работать сообща. Повернув кран, дед издал звук, какой издают раки, когда из них выходит воздух при погружении в кипяток. Кое-как привыкнув к температуре, он начал намыливаться, но тут послышалась новая команда:

— Давай холодную!

На деда тут же обрушилось Антарктическое Течение Западных Ветров.

Душ Леонидович и Котёл Филиппович экспериментировали с давлением, наращивали температуру, применяли древнюю технику водяных колонок быстрого и затяжного чередования горячей и холодной воды. Дед кричал, ругался, крутил краны, но всё было тщетно.

Тем временем Диван Андреевич вёл переговоры с холодильником через розетку в стене.

— Гер Либхер, вы должны переступить через свои принципы, — настаивал диван.

— Порядок есть порядок, — важно заявлял Либхер. — Я должен держать марку, моя репутация важнее любой цели.

— Но вы же обещали помочь!

— Я имел в виду моральную поддержку.

— Будет вам моральная поддержка, когда эти квартиранты начнут ваши полки своей косметикой заставлять.

— Косметикой? — удивился холодильник. — Что за дикость?

— Это ещё не всё. Есть такие, кто одежду и постельное белье в холодильнике хранит в жаркую погоду.

— Майн Гот, это недопустимо. Я вас услышал, примем меры, — согласился гер Либхер.

Все полотенца из ванной куда-то делись. Унитаз зловеще шумел плохо отлаженной арматурой, и деду слышались в утекающей воде грязные оскорбления и угрозы. Накинув одежду на мокрое голое тело, мужчина направился к холодильнику, который тут же дал по гостю разряд тока.

— За что ты так со мной, ирод? — чуть не плакал дед, увидев замороженное пиво, каменные сосиски и затвердевший куриный суп. Единственным, что в холодильнике не приняло состояние ледышки, было молоко. Оно по коварному замыслу гера Либхера скисло.

Взглянув на газовую плиту и на аппарат по производству радиации под названием микроволновка, дед решил пообедать сегодня сигаретным дымом. Он направился на балкон, где очередной удар ему нанёс тот, кто, казалось бы, на это вообще не был способен — простой табурет. Он сломался под дедом, когда тот только-только перевёл дыхание и чиркнул спичкой.

— Слушайте, а может, нет ничего плохого в том, что тут будут жить другие люди? Ну какая нам, в принципе, разница? — спросило Кресло Аркадьевич и вызвало потоки гнева.

— Издеваешься? Мы себя не на помойке нашли. Ну разве что телевизионная тумба оттуда.

— Меня по объявлению купили, — обиделась тумба.

— Я так и сказал!

— Но разве нас не заменят, если мы будем неисправными? — не отступало кресло.

— Я тебя умоляю! Лёва со своей зарплатой утюг не может заменить уже десять лет, а тот, между нами говоря, давно выпускает из себя не пар, а остатки души.

— Но раз он переезжает, значит, деньги есть.

— Значит, есть проблемы, а не деньги, — не унимался диван. — А теперь он ещё и нам их создает. Борьба продолжается, и это не обсуждается, мы не потерпим тут иноземцев, особенно тех, кто любит свои козявки по поверхности размазывать!

— Лёва и сам этим иногда грешит. Ты же нам жаловался, — напомнил журнальный стол.

— Своя ноша не тянет.

Дед зашел в комнату, осторожно оглядываясь. Ему повсюду мерещились злые квартирные духи, готовые в любой момент растерзать невинного деревенского недотрогу, решившего немного отдохнуть от сельской суеты. Усевшись в новое кресло, дед взял в руки пульт.

— Кресло Аркадьевич, давай, бей его пружиной прямо в радиоактивную зону!

— Не буду, — засопротивлялось кресло.

— Бей, говорю! Отомстим за весь наш род!

— Не стану. Он мне ничего не сделал.

В это время дед начал жать на кнопки пульта. Он вдавил первую, но вместо телевизора почему-то включился свет. Кое-как поборов волнение, дед нажал на другую кнопку. На этот раз взорвался роутер. Дед хотел остановиться и просто дождаться прихода внука, но вот-вот должен был начаться его любимый сериал, и он нажал снова. На этот раз раздался звонок в домофон. Подскочив на месте от неожиданности, дед не спешил бежать к двери.

— Трубка Геннадьевна, вам команды к действию не было, а инициатива у нас не приветствуется! — возмущенно заскрипел Диван Андреевич.

— А я… ту-ру-ру-ру… и не… ту-ру-ру-ру… действовала. Ту-ру-ру-ру!

— Странно, мы гостей не ждем.

Дед ещё некоторое время находился в сомнениях, но, когда домофон начал звонить в третий раз, всё же решился. Правда, перемещался он по квартире как в детстве: осторожно прыгая с места на место, словно весь пол вокруг — это лава.

— Этоаняповодуенды, — пробубнили что-то нечленораздельное в динамике. — Откройте, пожалуйста.

Дед пытался нажать теперь уже на кнопку домофона, но та была словно каменная и не вдавливалась, а потом трубка и вовсе зашипела на него.

Как был, в домашних тапочках, дед выбежал из квартиры, решив переждать бурю на улице — от греха подальше.

— Так его! Пусть знают наших! И так будет с каждым! — торжествовала мебель, чувствуя, как она стремительно забирает у человека его главенство в мире. Дивану Андреевичу уже готовили ворсяной орден мужества, когда дверь внезапно распахнулась и на пороге появилась будущая квартирантка в сопровождении деда, что пыхтел, волоча её тяжелые пакеты.

— Ну и где ваш барабашка? — хихикнула девушка, когда они оба вошли внутрь.

Дед вытер разопревшее лицо, затем обвёл рукой прихожую и сказал:

— Да повсюду! В шкафу, в пылесосе, в холодильнике, в унитазе! Я не говорю, что это барабашка, я говорю, что мебель на меня взъелась за что-то. Пытается убить.

— И поэтому вы остались голодным?

— Всё, что было в холодильнике, превратилось в лёд. Я немного погрыз пива, но оно не сильно меня спасло. Есть ещё скисшее молоко.

— Отлично, давайте я блинов нажарю! — предложили девушка, представившаяся Анной.

— Они вам не позволят.

— Да кто?

— Мебель, — настороженно произнёс дед и стрельнул глазами по сторонам.

— Знаете, у меня дурацкая привычка с вещами разговаривать, будто они живые. Я даже к машине на «ты».

— Тут такое не прокатит. Думаю, с этими ребятами нужно только на «вы», да ещё и с трепетом, — продолжая озираться, сказал дед.

— Ладно, пойдёмте попробуем.

Аня повела зашуганного деда на кухню. Приготовив тесто для блинов, она провела по варочной панели чистой тряпкой и, сделав реверанс, произнесла:

— Плита Георгиевна, разрешите воспользоваться вашими замечательными конфорками для жарки блинов.

После этого Аня повернула рычажок и нажала на электроподжиг. Дед на всякий случай прикрыл лицо, но страшного не случилось. Над одной из конфорок задрожал слабый синий огонёк.

— Фрау Бош, это как понимать? К вам неправильно обратились, но вы всё равно пошли на поводу, — негодовал гер Либхер.

— Ко мне ещё никогда не обращались с таким уважением. Эти люди могут на мне хоть блины делать, хоть бешбармак.

Пока Аня кашеварила, дед не сходил с места, словно королевский гвардеец.

— Как думаете, есть тут сгущёнка? — спросила Аня.

— Сейчас гляну.

Забывшись, дед полез в навесной шкаф, и, как только дверца открылась, деду в лоб прилетела жестяная банка.

— Да вашу ж опилковую мать, — выругался дед, потирая место ушиба.

— Вы забыли спросить у шкафа разрешения, — хихикнула в ответ Аня.

— Может, мне теперь ещё и унитазу кланяться? — буркнул дед.

— Только если он вас не будет подпускать к себе. Ну что, пойдём поедим перед телевизором? Вы же говорили, что там ваш любимый сериал идёт.

— Там у них основной костяк сил, — замотал головой дед.

— Не бойтесь, я с вами, — добро улыбнулась Анна и пошла вперёд.

Дед хоть шел позади и был внимателен, но всё равно налетел мизинцем на ножку дивана. Он был готов разразиться трёхэтажным матом и нанести дивану с десяток ударов, но, наткнувшись на суровый взгляд Анны, кое-как пересилив себя, натужно выдавил:

— Извините, Ваше Превосходительство, что задел. Вы великолепны и весьма великодушны. — После этого он погладил диван по подлокотнику.

Удивительно, но сработало. На деда никто больше не покушался, да и телевизор работал нормально. Правда, Анна предварительно его поблагодарила за красивый внешний вид. Да и остальную мебель она тоже не обделила вниманием.

— Работает, — радостно заметил дед и пододвинул журнальный столик, чтобы отобедать за ним, приговаривая: — Какой ты хороший стол, качественный!

— Диван Андреевич, что нам делать? Бить? — спросила книжная полка.

— Обождите. Я что-то запутался в своих чувствах. Лёва меня так никогда не называл и не гладил. Обычно я у него просто «диван», иногда седалище или диванчелло, но никак не Ваше Превосходительство.

— Как думаете, ваш внук не будет против, если я стеллаж соберу? — спросила Анна, когда закончилась серия по телевизору.

— А чего же ему против быть! Хотите я помогу? — предложил дед.

Из коробки послышалось радостное картавое: «Ува!»

— А куда он вообще собирается?

— Кто? Лёва-то? Да ему работу предложили в другом городе. Там платят хорошо и жильё предоставляют. Вот он и решил пока квартиру сдавать. А там, глядишь, и с концами переедет.

— Он вроде хороший парень.

— Наша гордость! — заявил дед. — Правда, криворукий, как дед со стороны матери, но это ничего — зато сердце доброе.

Тут послышался звук открывающегося замка. Через минуту в квартиру вошёл хозяин.

— О, у нас гости, — радостно заявил Лёва.

— Добрый вечер, я уже ухожу. Забежала к вам вещи занести, с дедушкой вашим пообщалась, очень интересный он у вас, — поздоровалась Аня, пройдя в прихожую.

— Уже уходите? — жалобно окликнул её дед, всё ещё боявшийся за свою жизнь.

— Да, мне пора. Рада была пообщаться. И не забывайте о вежливости в разговорах с мебелью, — попрощалась Анна и убежала.

— О чём это она? — спросил удивленный Лёва.

— Да так, ерунда, — махнул рукой дед и ушёл в ванную, откуда до Лёвы донеслось:

— Прошу прощения за беспокойство, разрешите присесть.

продолжение следует...