— Пап, долго нам ещё идти? — спросил Серёжка, глядя на спину своего предка, который уже полчаса водил их по ночному лесу в поисках подходящего места для костра.

— Не ной. Мы ищем поляну. Наслаждайся прогулкой. Мы же в настоящей первозданной глуши!

Валере недавно исполнилось сорок. В этом возрасте многим мужчинам хочется снова с головой погрузиться в детство. Как правило, погружаться в детство и вспоминать, как там было здорово, приходится и остальным членам семьи — даже тем, у кого детство в самом разгаре. Просто у них не то детство — неправильное. Иногда погружаться в правильное детство приходится в самое неподходящее время, например, в десять вечера в среду.

— Это тебе не в Тик-Токе зависать! Мы раньше постоянно из дома убегали ночью в лес! Вас же — не затащишь! — Он вдохнул полной грудью и причмокнул: — Вот она — жизнь! Настоящая! Без всяких там благ цивилизации! — Говоря о цивилизации, отец брезгливо морщился, а сам подсвечивал себе путь мобильником.

— Слышь, следопыт, а где конкретно эта твоя поляна? — замученно произнесла его жена Лена, что на свою голову согласилась на всё это после третьего бокала шампанского.

Хитрый Валера постоянно подливал ей за ужином, а чтобы усыпить бдительность, угрожал невероятной ночной романтикой со звёздами и песнями сверчков. Романтика выветрилась вместе с шампанским, когда он вручил жене портфель с консервами, выходя из такси.

— Вон видишь, поляна! Говорил же, найду идеальное место! — указал он наконец куда-то, где теоретически была поляна. — Располагаемся. Разводим костёр! — командовал генерал семейных войск.

— А как его разводить? — спросил Серёжка. — Мы же розжиг не взяли!

— Ах-хах-хах, — наигранно посмеялся отец, — вам бы всё розжиг, угли покупные! А мы в своё время берестой разводили!

Серёжа посмотрел по сторонам хвойного леса и, не найдя глазами даже одну зачуханную берёзу, развёл лишь руками.

— Тогда будем шишками! — не теряя энтузиазма, заявил Валера.

Жена устало плюхнулась на бревно и объявила о готовности получать романтику в больших дозах. Если обещанного чуда не произойдёт через пять минут, то две недели семейство будет жить в страхе и на постных щах. Вот такая математика.

Шишки гореть отказывались — так же как и кора, и сухие ветки. Валера десять минут безуспешно чиркал зажигалкой, пока раздражённая Лена не достала из сумочки дезодорант и не направила струю на кремень. Шишки и хворост взялись моментально — как и волосы на лице Валеры, а в его носу поселился стойкий аромат горелых тряпок.

Серёжка достал из пакета зефир и насадил на веточку.

— Зефир?! Серьёзно? — фыркнул отец. — Что за иноземные извращения? Где уважение к традициям? — с этими словами он насадил краюху чёрного хлеба на импровизированный шампур и установил над пламенем. — Дорогая, тебе пожарить?

Лена, понимая, что последняя романтика этого вечера закончилась вместе с Элтоном Джоном, который пел по радио в такси, достала из сумки шампанское и отвернулась в сторону леса.

Костёр весело трещал, пережёвывая и переваривая ветки, сверчки давали свой бесконечный ночной концерт и уже порядком раздражали, а Валера пытался напугать сына страшными историями из своих приторных детских воспоминаний.

— Значит так, — начинался уже пятый его рассказ, — в одном чёрном-чёрном городе была чёрная-чёрная улица. На этой чёрной-чёрной улице стоял чёрный-чёрный дом; в этом чёрном-чёрном доме была чёрная-чёрная комната; в этой чёрной-чёрной комнате был чёрный-чёрный угол; в этом чёрном-чёрном углу стоял… стоял… Лена, чего там стояло-то?

— Понятия не имею, — буркнула Лена, пытаясь уснуть.

— Да как же так… В этом чёрном-чёрном углу стоял… стоял…

— Пап, может не надо? Не страшно же…

— Да погоди ты, — задумавшись, ворошил костёр палкой отец. — В углу стоял чёрный-чёрный стул. На этом чёрном-чёрном стуле сидел… — он снова завис в мыслях, вспоминая, что же бывает чёрным и страшным, — сидел чёрный-чёрный риэлтор.

— Правильно говорить: афро-риэлтор, — пробубнила сквозь сон Лена.

— В общем, у чёрного афро-риэлтора была чёрная-чёрная папка, а в ней на чёрной бумаге было написано кровью, — в этот момент Валера закричал для эффекта: — «На квартире висит задолженность по коммунальным платежам!!!»

Испугалась только Лена, которая забыла оплатить газ в прошлом месяце. Женщина проснулась и, в очередной раз отрезвев, начала собираться домой.

— Родная, ты куда?! — останавливал её Валера.

— Домой! Я уже устала! Звёзд не видно, мне всю задницу искусали муравьи, и я сейчас помру с голоду!

— Так чего ты молчала?! Мы сейчас консервы в костерке сделаем и картошку в золе запечём! А то только ты всё время готовишь, дай мужчинам похозяйничать!

Следующие пять минут Валера занимался высокой кулинарией, раздавая новые указания своему маленькому су-шефу: собрать горячую золу в кучку и погрузить туда картошку, консервы с тушёнкой бросить в костёр.

— Считай щелчки! — профессорским тоном заявил «опытный» турист. — После третьего сразу вынимай. Главное — не проворонить, этому меня ещё мой…

Валера не успел договорить — тушёнка издала всего один щелчок, но в готовности блюда можно было не сомневаться. Горячая тушёнка буквально прыгнула в рот всем присутствующим, а ещё на колени, волосы и ближайшие деревья.

— Должно быть, банки сейчас другие делают, — оправдывался Валера, стирая жир с лица супруги. — Зато картошечки сейчас поедим, — потирал он довольно руки, — настоящий деревенский деликатес!

Картошку искали минут двадцать — она как-то затерялась в суете. Довольный глава семейства первым впился зубами в горячий корнеплод, дабы показать всем присутствующим, как это здорово — есть с костра. Следующие пять минут Валера с открытым настежь ртом нервно потрошил рюкзаки в поисках воды. Горячая картошка прилипла к нёбу и приносила невероятную боль.

— Вкуснотища, — наконец выдал он, вытирая рукавом слёзы и улыбаясь чёрными как сажа зубами.

Неподалёку хрустнула ветка.

— Кто-то идёт, — испуганно прошептал Серёжка.

— Не бойся ты так. Мы в центре лесной чащи, вдали от цивилизации, никто сюда посреди ночи в здравом уме не попрётся.

— Это точно, — подметила Лена, глядя на своё семейство, которое здравым умом явно не блистало.

Послышались новые звуки, шорохи, что-то, напоминающее шаги.

— Пап, я боюсь, а вдруг это маньяки, — не прекращал ныть Серёжка.

— Да какие маньяки! Говорю же тебе — мы в глуши! Здесь им делать нечего. Нас никто не найдет.

Вдруг темноту разрезал яркий белый луч. Что-то или кто-то быстро приближался. Глава семейства, понимая, что это явно не белки, тут же вскочил на ноги и, не раздумывая, схватился за жену. Та, на удивление, была спокойна и холодна как камень. Сережка вооружился горящим поленом, Валера взял в руку свой походный нож, Лена почему-то полезла за кошельком. Семейство было вооружено и готово отражать нападение. Луч приближался.

Через минуту из темноты явилось нечто с большой сумкой в руках и абсолютно бесцветным ледяным голосом сообщило: «Доставка». Лена тут же подскочила к человеку в фирменной одежде и, расписавшись в документах, принялась проверять заказ.

— Приборы на двоих, — заявил на всякий случай «пришелец».

— Всё правильно, один у нас натуральными продуктами питается, — улыбнулась она курьеру и вручила деньги за заказ вместе с чаевыми.

— Всего хорошего, — попрощался уже оттаявшим голосом курьер и исчез в темноте.

— Лен, это что?! — смотрел ошарашенно Валера на жену, смешивающую васаби и соевый соус.

— Сэт Тепмура и острые гунканы, — невозмутимо ответила жена и схватила палочками кусочек.

— А как же ужин с костра? А как же глушь? — не верил своим глазам Валера.

— А ты представь, что это ты добыл в кустах водоросли, а лосося поймал в лесном озере. Большое спасибо, дорогой, — жевала она красный имбирь, который Валера по легенде откопал и замариновал.

— Я ведь себе не так всё представлял! У нас в детстве роллов не было!

— А у сына твоего будут! Ладно уже тебе, расслабься, на́ вот, — протянула жена контейнер, — я и твои любимые, с огурцом, тоже взяла.

— Не нужны мне ваши блага цивилизации, — обиделся Валера и принялся слизывать тушёнку с ближайших деревьев.

Оставшуюся часть ночи Серёжка с мамой играли в настольные игры, которые скачали на телефон, смотрели ужастики, смеялись, болтали о всяком, а Валера пытался настроить гитару и жевал сгоревший хлеб, наслаждаясь настоящим отдыхом, в отличие от своих испорченных цивилизацией домочадцев.

Александр Райн