― Распределяют тут? ― холодно спросил тип в выглаженном до хруста пиджаке, с золотыми именными запонками на выпирающих манжетах и идеально подобранными под костюм галстуком и ботинками.

― И вам доброй вечности. Меня зовут Альбина, я занимаюсь распределением ангелов, ― подтвердила HR-менеджер, одарив сотрудника своей самой искренней улыбкой.

― Меня перевели к вам из центрального офиса. Я Антон Душнилов ― хранитель, ― представился мужчина и, словно оценивая провинциальный филиал, провёл пальцем по столу менеджера. ― Хочу сразу повышение.

― Душнилов? ― переспросила Альбина, стуча по клавиатуре.

― Да, от слова «душа», ― раздраженно крикнул тип.

― Я так и подумала. И вы хотите сразу повышение?

― Да! Или у вас что-то со слухом?

― Но вы же только первый день, мы о вас ничего не знаем.

Мужчина водрузил на стол портфель и, нервно клацнув замками, вытащил увесистую кипу бумаг, а затем небрежно кинул её на стол.

― Вот послужной список, рекомендательные письма, ― кичливо перечислял он, ― награды. Можете позвонить в центральный офис, сказать, что Душнилов пришёл, вам за меня расскажет любой, кто будет у телефона.

― Не сомневаюсь, ― всё ещё улыбаясь, ответила Альбина.

― Послушайте, ― Антон перегнулся через стол и произнёс ровным металлическим голосом, ― я лучший. У меня ни одного отказа, самый долгий процент выживаемости, все смерти естественные. У меня люди по струнке ходят!

― Я поговорю с руководителем, ― кивнула Альбина и, выйдя из-за стола, быстро зашагала в сторону кабинета начальника, громко цокая каблуками.

― Душнилов? Повышение? Бред какой-то! Ну дайте ему Огурцову, пусть повышается сколько угодно, ― отмахнулся начальник, не отрываясь от игры в минёра.

― Огурцову?! Вы уверены? У неё же самый большой процент отказов! Только за последнюю неделю трое написали заявление по собственному желанию, а на Улыбакова вообще теперь без слёз не взглянешь ― инвалидом стал на нервной почве!

― Либо так, либо шиш ему, а не повышение! Всё, идите, я занят, ― словно прогоняя мошкару, махнул рукой шеф.

― Вот, это наш самый сложный случай, ― передала Альбина документы хранителю.

― Семьдесят один год, пять разводов, одиннадцать детей, гемоглобин в норме, психологическое здоровье сто процентов… ― бубнил себе под нос Душнилов, изучая листы с личным делом. ― Что за фуфло? Тут и дурак справится!

― Продержитесь три года, дадим вам место начальника отдела.

― Три года? Да она у меня до ста доживёт!

― Как скажете…

Антон сложил бумаги в портфель и двинулся в сторону выхода.

― Готовьте место! ― крикнул он уже у двери. ― Хах, три года, вот клоуны…

***

― Добрый день. Галина Петровна Огурцова? ― вежливо поздоровался Душнилов, когда ему открыла дверь маленькая сухощавая женщина в домашнем халате.

― Это я. С кем имею честь? ― бодро спросила Огурцова.

― Меня зовут Антон, я консультант из поликлиники, меня вам назначил терапевт. Пришёл познакомиться.

― Ой, как здорово! Проходите-проходите, можете не разуваться, ― открыла пошире дверь женщина.

― А вы так всех незнакомых к себе пускаете? ― спросил Душнилов, входя в квартиру.

― Ну а чего в сенях стоять? Вы же ко мне пришли, тем более из поликлиники. Я там лет тридцать не была, там уже, наверное, сын моего терапевта работает. ― Она убежала на кухню и уже оттуда спросила: ― Чай? Кофе? Чачу?

― Чачу? Вы что, выпиваете? ― сурово прогремел Антон.

― Бывает, когда чай заканчивается. Сейчас его как раз нет. ― Было слышно, как она рыщет по полкам.

― А что это у вас на полу за тряпки с веревками мокрые?

― А, это мой парашют сушится…

― Парашют?! ― Душнилов почувствовал неприятный холодок в груди.

― Ну да, я мастер спорта по прыжкам, каждую субботу как штык! Или как штопор, хе-хе-хе, ― с кухни раздался ехидный смех, и Душнилов почувствовал, как уже и горло засаднило. ― Вчера ведь погода такая была отвратительная, ― спокойно рассуждала женщина, гремя посудой, ― дождина лил весь вечер.

― Вечер?! Вы прыгаете по вечерам? В дождь? А чего парашют такой маленький?! Я думал, они больше!

― Так это запасной, у основного стропы запутались, пришлось отрезать.

После этих её слов что-то тяжелое и звонкое грохнулось на кухне так, что ваза на тумбочке подпрыгнула.

― Что случилось?! Вы в порядке?! ― вбежал взбаламученный хранитель на кухню.

― Всё хорошо, это моя кольчуга со стены свалилась, анкерные болты опять не выдержали, ― помешивая что-то у плиты, ответила Огурцова. ― Я в клуб хожу ― «Тевтонский крест», мы там реконструкцию всяких средневековых боёв проводим: на мечах бьёмся, булавах, на конях скачем, ― рассказывала Огурцова так обыденно, словно речь шла о кружке́ книголюбов.

― Какой еще «Тевтонский крест»? Какие булавы?! Вам семьдесят один год, вы должны сидеть дома и смотреть на обои! Кхм, прошу прощения, в телевизор, гулять возле подъезда, выращивать рассаду на подоконнике.

― Я окошко открою, душно как-то стало, ― Огурцова подошла к окну и повернула ручку. ― Кстати, рассада у меня есть, сейчас как раз её и готовлю. Вам халапеньо или чили? ― поднесла к столу сковороду с жареными перцами Огурцова.

Антон поморщился, глядя на нехитрое блюдо, и уже хотел было отказаться, но понял, что теряет доверие клиента.

― Давайте чили.

Огурцова поделила содержимое сковороды на две порции и, разлив по стопкам чачу, принялась с аппетитом уплетать перцы.

Антон поднес к зубам насаженный на вилку маленький перчик и осторожно надкусил. Ему мгновенно вспомнилась командировка в Ад, где их кормили раскаленными углями. Глаза и нос моментально потекли.

― Ну как вам? ― заботливо спросила Огурцова и слегка пригубила из стопки. ― Знаете, говорят, хороший перец жжёт дважды.

От этих слов хранитель совсем позеленел лицом, а Огурцова продолжала:

― Но у меня почему-то они какие-то слабенькие всегда, солнца, видимо, не хватает. Попробуйте чачу, я сама гоню.

Антон не мог больше сдерживаться, он схватил со стола стопку чачи, но вовремя остановился. Достаточно было нюхнуть и лишиться всех волос в носу, чтобы понять, что рисковать не стоит.

― Вы не боитесь язвы? ― спросил, всё ещё истекая слезами, Душнилов.

― Так она у меня была! ― радостно заявила Галина. ― Я как прижигать начала перцами, так теперь хоть гвозди закидывай, всё переварится! Добавки будете?

― Нет, спасибо, ― расстегнул галстук хранитель, чувствуя, как задыхается.

― Ох, как много времени, ― встревоженно взглянула Огурцова на часы. ― Вы знаете, мне нужно уходить, у меня в два часа бассейн.

― Прекрасно! ― обрадовался Антон. ― Бассейн ― это замечательно, столько пользы для сердца, спины, легких! Можно я с вами схожу? Хочу тоже записаться!

― Конечно! Буду рада!

Хранитель и его клиентка вышли на улицу, где их тут же окружила толпа каких-то суетливых людей, что без конца толкались между собой, дрались и прыгали под ноги Галине, пытаясь заговорить с ней, перебивая друг друга, но та не обращала на них никакого внимания.

― Добрый день, Галина Петровна! Простите, у нас сейчас такие условия страхования, просто сказка, только подпишите! Ваши родственники не будут знать бед, для вас лучшие бонусы! А что если завтра вас хватит приступ? А если Альцгеймер нагрянет? Вы давно сдавали кровь на сахар? ― перебивали друг друга назойливые людишки.

― Что тут происходит? Что вам надо?! ― возмущался Антон, но его словно не замечали.

― Не обращайте внимания, это страховщики. Каждый день в течение уже пяти лет меня преследуют, называют золотой Галей, обещают огромные выплаты родным, если я выберу их компанию и буду страховать жизнь у них, ― спокойно объясняла Огурцова.

― А ну, пошли вон, клещи! ― цыкнул хранитель своим мощным ангельским гласом, и страховщики вмиг рассосались.

― Зачем вы так? Я к ним уже привыкла, даже уютно гулять в толпе, ― расстроилась Огурцова, но тут же резко переключилась и закричала: ― Смотрите, смотрите! Какой кошмар! Собака на дороге! ― показала она на гудящее четырехполосное шоссе, где, уворачиваясь от машин, бегала дрожащая дворняга.

― Стойте, вы же не собирае... ― Антон еще не договорил, а Огурцова уже перекидывала ногу через железное ограждение.

― Ох, Начальник мой! ― вспомнил Господа Антон и помчался спасать свою клиентку, пытающуюся спасти собаку. ― Стойте! У них свои хранители, это их работа! ― кричал Душнилов, хотя сам прекрасно видел, как собачий ангел метался рядом со своим клиентом и беспомощно скулил.

Отчаянная Огурцова с вызовом смотрела на мчащиеся и объезжающие её сигналящие тонны железа и быстро приближалась к собаке. Душнилов уже видел себя на паперти, когда понял, что на Галину Петровну мчится фура, за рулём которой мирно спит мужчина, а рядом похрапывает Лежебоков ― хранитель из западного филиала.

Душнилову пришлось применить запрещенный приём и расправить крылья, которыми он не пользовался уже пять сотен лет. Дорогой пиджак вместе с рубашкой были разорваны в клочья, зато Огурцова и дрожащий пёс были спасены и доставлены на тротуар. Водитель фуры тоже был спасён Душниловым, а хранитель дальнобойщика получил нудный до тошноты выговор от коллеги и был сдан начальству с потрохами.

Разумеется, Огурцова не поняла, как была спасена, да ей это было и неважно, она сюсюкалась с перепуганной божьей тварью.

― Вы сумасшедшая! Разве так можно?! Вы же чуть не погибли! ― кричал Душнилов, шагая взад-вперед перед сидящей на бордюре Галиной.

― Я не могла бросить пёсика, кто-то же должен был за ним присматривать и не допустить этого! Но раз уж случилось, то я была обязана помочь, ― сетовала Огурцова.

Вдруг она резко взглянула на часы и, вскочив на ноги, засеменила в сторону бассейна.

― Вот опять! Я только отвернулся, а вы уже убегаете! ― крикнул ей в спину Душнилов и принялся догонять. ― Вы всегда такая? ― задыхаясь от быстрого шага, выплевывал слова хранитель.

― Какая? ― легко дыша, спросила Огурцова, которая передвигалась теперь спортивной ходьбой, постоянно наращивая скорость, словно переключала передачи.

― Безответственная! У вас напрочь отсутствует инстинкт самосохранения!

― Глупости какие говорите, я очень осторожная! Никогда, например, не смотрю на сварку!

― Ах, какая вы молодец! На сварку не смо́трите!

― Да! И на люки не наступаю!

Сказав это, Огурцова включила новую «передачу» и ушла в отрыв. Антону снова пришлось воспользоваться крыльями.

― Может, вы еще под стрелой не ходите?

― Под какой стрелой? ― только спросила Галина Петровна, и ноги сами повели её через стройплощадку, где в этот момент разворачивал башню экскаватор, который чуть не снес старушку ковшом, но та мастерски увернулась.

― Да что с вами такое?! ― завопил Душнилов, перескакивая через траншеи.

― Глаза! ― закричала Огурцова и прикрыла лицо рукой, когда сбоку засверкала сварка.

В полуслепом состоянии она пересекала стройку под шум техники и «трехэтажный» мат прорабов, трижды побывав на грани.

Наконец на горизонте замаячило здание бассейна. Душнилов выдохнул и пообещал сам себе, что домой заставит клиентку ехать на такси, а по приезде привяжет её к постели, если потребуется. Хотя и знал, что это против правил.

Шапочка, очки, купальник в цветочек, прищепка на нос ― кажется, в бассейне Огурцова была подготовлена как положено. Душнилов присел на скамейку и принялся ждать. Галина Петровна вышла из раздевалки и потопала в сторону старта дорожки. Душнилов расслабился и прикрыл глаза, а когда открыл, увидел Огурцову на площадке десятиметровой вышки в полной готовности к прыжку.

― Стойте! ― крикнул Душнилов.

Но Галина Петровна уже летела вниз головой, исполняя в воздухе пируэты. Плюх ― женщина вошла в воду почти без брызг.

― Вы!.. Вы!.. Вы же сказали, что идёте в бассейн! ― Антон выдергивал из головы волосы, а из невидимых крыльев ― перья.

― Всё так. У меня через неделю соревнования по прыжкам, готовлюсь к областным соревнованиям.

― Вы не должны… Вы же можете… Вы… ― Душнилов чувствовал, как задыхается.

Он выбежал из бассейна, пересек улицу и уселся на скамейку под деревом. Всё его существо хранителя билось в истерике. Через полчаса появилась Огурцова, прыгая на одной ноге, наклонив голову и пытаясь вытрясти воду из уха.

― Да что вы так поникли? ― спросила Галина Петровна, усаживаясь рядом.

― Я просто представил, какие три года меня ждут на новой работе…

― А вы не думайте, так легче. Мне вот дети постоянно звонят и пытаются напомнить про возраст и про мои болячки. Но ведь если я начну об этом думать, то всё сразу и обретет настоящую силу. А так, ― она посмотрела в сторону скейтпарка, ― так я ничего, кроме радости, не испытываю. Раньше времени ни на что не хватало, постоянно были какие-то бытовые проблемы, напрасные волнения, деньги…

― Но ведь все эти дела и делают вас долгожителем, ограждают вас от опасности, наполняют вашу жизнь спокойствием и размеренностью, вы должны это понимать, иначе…

― Господи, как же тут душно, ― помахала перед лицом Огурцова рукой, точно веером, а затем достала из сумочки трубку и засыпала туда табак.

― Раньше я была такой. А потом ко мне пришёл один из ваших.

― Наших? ― удивился Душнилов.

― Да, один из ваших консультантов, весь в черном, хмурый такой, с папочкой. Говорит, что мне пора уже уходить. Мол, незачем тут оставаться, пора бы уже отдохнуть от всего.

― А вы что? ― понимая, о ком идёт речь, спросил удивленный Душнилов. (Обычно эти «консультанты» приходят, когда такие, как Антон, открепляются от клиента).

― А что я? Сказала, что не устала ещё. С тех пор он рядом со мной ходит, постоянно интересуется. А я говорю, что как только почувствую, что больше ничего не хочу, так и пойду с ним.

Антон сглотнул нервный комок и осторожно повернул голову. По другую сторону от Огурцовой сидел тот самый тип в черном.

― И давно вы за ней ходите? ― спросил Душнилов.

― Пятнадцать лет, ― без каких-либо эмоций ответил мужчина в костюме.

― И почему не забираете ― раз давно пора?

― Когда она скажет, что пора, тогда и заберу, а до тех пор она под моей защитой.

В этот же день Душнилов перевелся обратно в центральный офис. Ему больше по душе были те, кто предпочитал, когда о них заботятся, когда позволяют приковывать к кровати, телефону, лавочке у подъезда и продуктовому магазину возле дома.

Александр Райн